Без Приколов (Ровестник #1 2001).
      "Мы боимся за студентов в день стипендии, потому что они напиваются так, что падают".
      Игорь Лапухин: "От нас требуют одних приколов!"
      Максим Покровский: "У меня есть присказка: "Мужик, живи своей жизнью".


       Главное событие, о котором музыканты «Ногу свело!» хотели поведать миру во время нашей беседы, — это их новенький и разноцветный сайт в Интернете. Там можно обнаружить расписание концертов, новости группы, ее биографию, а также совершенно уникальную песню, которая никогда не издавалась и издаваться не будет. Название у песни, как это ни прискорбно, нецензурное, поэтому напечатать мы его не можем. Но я обещала «хотя бы намекнуть». Поэтому намекаю: слово из трех букв, а кто не догадался, мы не виноваты.
      Студия «Ногу свело!» находится в зданин одного московского вуза, поэтому, чтобы в нее попасть, надо протолкаться через тодпу гуляющих студентов. То ли у них перерыв между лекциями, то ли здоровье слабое. В сторонке от толпы обнаружился человек, похожий на Максима Покровского, девушка с диктофоном, похожая на журналистку, и дяденька с фотоаппаратом, похожий на фотографа.
«Что это у вас тут, конвейер? — возмутилась я, когда дяденька с девушкой отчалили.— Мы так не договаривались!»
МАКСИМ ПОКРОВСКИЙ: Да какой тут конвейер! Сегодня у нас два интервью, а в следующие пять недель — ни одного. Все зависит не от количества интервью, а от журналиста. Если человек хотя бы добрый и пришел с желанием узнать что-то о группе и потом рассказать — это одно. Такому человеку можно простить даже недостаточное вникание в наш профессиональный опыт. А было у нас интервью, когда мы над девушкой просто полтора часа издевались. Но она сама того хотела
- А как вы узнали, чего она хотела?
МАКСИМ: Это очень хорошо видно. Любой бы на нашем месте это определил, даже вы бы определили...
— Что вы говорите, даже я?
МАКСИМ: Понимаете, приходит человек и говорит - "Ну, чего, рассказывайте, какие в жизни были приколы?" До свидания. Если мы вместе, мы этого человека просто заклюем и засмеем.
— А то, что в получасовой беседе вам нужно продемонстрировать свои интеллектуальные достоинства, вас не смущает?
ИГОРЬ ЛАПУХИН: У нас нет задачи продемонстрировать свои достоинства. Мы хотим привлечь внимание к своей музыке, а не к своим персонам. Хорошо, если люди узнают, что мы думаем по тому или иному поводу. Но в конечном итоге это совершенно не важно.
ВИКТОР МЕДВЕДЕВ: А иногда тебя наделяют таким слогом, о котором ты даже и не подозревал. И слог этот в большинстве случаев ужасный.
ИГОРЬ: Журналы очень часто требуют одних только приколов! На каждой радиостанции, где мы появляемся, нас просят рассказать прикольную историю из жизни. Приезжаешь в город, там есть две радиостанции, которые надо посетить перед концертом. И на каждой из них требуют исключительно приколов.
— Действительно, ужасно. Нашла, у кого требовать приколов.
МАКСИМ: Это действительно становится уже невыносимым.
— Ну, расскажите, на что еще жалуетесь. Наверное, на улице вас хлопают по плечу и зовут выпить?
ИГОРЬ: Я не так давно стал раскрученным лицом, но хамство человеческое испытываю на себе с детства. Известен ты или нет — не имеет значения. Для того, чтобы тебя не хлопали по плечу, нужно просто на улицу не выходить. Меня, к примеру, еще в студенческие времена по плечу хлопали: "Дай прикурить" или "Дай пивка хлебнуть". А теперь говорят: "Ты из "Ноги", чго ли? Тогда дай пивка хлебнуть". Теперь нам даже легче стало с хамством разбираться, потому что на концертах у (ее есть гримерная комната и здоровенная охрана.
— Эта здоровенная охрана вам действительно нужна?
ИГОРЬ: Организаторы концертов считают, что нужна. Более того. они обычно очень волну ются, если мы уходим далеко от концертной площадки, гуляем вокруг стадиона или по городу. Говорят: "Город у нас неспокойный, лучше не надо".
— А вы слушаетесь?
ИГОРЬ: Не то чтобы слушаемся, но прислушиваемся.
ВИКТОР: Кажется, в городе Таганроге мы выступали в Сельскохозяйственной академии, и я пошел побродить по зданию. Там было очень интересно: стенды всякие по стенам развешаны... Одет я уже был в концертную одежду, хотя одежда эта довольно обычная — джинсы какие-то, рубашка. И где-то в коридоре ко мне подошли два очень мрачных небритых человека в кожаных куртках (потом оказалось, что это студенты). Посмотрели на меня неодобрительно и говорят: "Ты чего, и в кино гак ходишь?" Хорошо хоть, дело миром кончилось.
ИГОРЬ: Обладая определенной известностью, чаще встречаешь доброжелательное отношение. Другое дело, что люди ее по-разному проявляют, и она не всегда бывает приятна. Но мы себя уговариваем, что это всего лишь доброжелательность.
МАКСИМ: Могу сказать, что, побывав во многих передрягах, я уже проявляю к подобным ситуациям большую адаптированность. В такой ситуации, о которой говорил Виктор, человек мог бы у меня а глазах прочитать примерно такое: "Знаешь, сколько я видал таких, как ты, в разных городах? Так что иди своей дорогой. Не будем зря время тратить". У меня есть любимая присказка: "Мужик, живи своей жизнью".
— Если не секрет, что вы считаете временем, потраченным зря?
МАКСИМ: Мое время можно поделить на две части. Первая — это занятие музыкой. Причем под занятием музыкой я понимаю все время, когда и думаю над песней, время в студии, время на репетиции, время на радиостанциях... То есть двадцать пять процентов музыки и семьдесят пять — всего остального, — Все остальное — это время, потраченное зря?
МАКСИМ: Нет, так я сказать не могу, все остальное тоже необходимо. Мне очень горько признаваться, но это так. Двадцать пять музыки — семьдесят пять всего остального.
ИГОРЬ: Научно доказано, что когда человек вроде бы ничего не делает, смотрит в одну точху, а изо рта у него вытекает слюна, как раз и происходит мыслительный процесс. Где-то в глубине мозга принимаются самые важные решений в жизни, поэтому трудно судить, что проходит зря, а что — нет. Единственное, что меня раздражает в этом смысле, — это когда приходится идти на мероприятие, на которое идти не хочется, но надо. И ты по этому поводу с утра ходишь злой, потому что вечером тебе все это предстоит. А когда уже открываешь дверь, чтобы выйти, тебе сообщают, что идти туда не надо. И получается, что ты отрицательные эмоции уже пережил, и все зря, В руки себя уже взять невозможно. На интуитивном уровне ты все равно пережил это мероприятие.
— Как вы вообще относитесь к интуиции?
ВИКТОР: Интуиция — вещь сомнительная мало кто знает на самом деле, что это такое. Бывает, кажется, что человек очень ловок в обращении со своей интуицией, что он все чувствует и знает заранее. Но это может оказаться всего лишь плодом счастливых совпадений, и однажды эти совпадения перестанут происходить. Тогда человек перестанет пожинать плоды своей якобы интуиции, а он уже привык их пожинать, и с ним происходит что-то страшное. Вся жизнь идет наперекосяк.
— Жуть какая-то.
МАКСИМ: Что делать! Могу добавить, что люди, с которыми приходится общаться по работе, не всегда умственно полноценны. Это я, конечно, не о группе. И некоторые очевидные для меня вещи эти неполноценные люди приписывают интуиции. Они не понимают тех вещей, которые доказаны временем и стали аксиомами. Поэтому эти люди от слов не могут перейти к делу, и жизнь у них не клеится. Для меня настоящая интуиция — это когда талантливый человек, скажем, бизнесмен, предугадал какую-то ситуацию, его в один момент осенило, и он по-крупному выиграл, А интуиция по мелочи — это просто здравый смысл.
— Но вы полагаетесь на свою интуицию ила нет?
МАКСИМ: Я полагаюсь на нее только в том смысле, что обычно хожу и долго думаю над проблемой. Например, я долго думал над тем, почему песни с нашего последнего альбома "Бокс" сложно распространять на радио. И конечно же, нашлось много советчиков, которые говорили: "И музыку вам надо поменять, и то, и се..." А мне моя интуиция, а конце концов, подсказала следующее: пошли бы они все в жопу! На сегодняшний день более сыгранного коллектива, чем "Ногу свело!", просто нет. Поэтому я не перекрашиваю волосы и не заставляю ребят переодеваться во что-то новое, а продолжав играть, как играл раньше. Но опнть-таки, по большому счету, это не интуиция, а здравый смысл.
— Вы никогда не думали о взращивании молодых коллективов?
ВИКТОР: А их не надо взращивать, они, как сорняки, растут сами по себе и не нуждаются в культивировании. Правда, их выпалывают, но самые стойкие остаются и перерождаются в сельскохозяйственные культуры.
МАКСИМ: Мы приостановили работу над одним проектом. Это проект женской рок-группы под названием "Чер- ные матери". Это должны быть профессиональные музыканты, доселе абсолютно неизвестные, которые играют достаточно жесткую, но мелодичную музыку. У нас уже есть наброски для первого альбома этой несуществующей группы, который называется "Незавидная участь". Есть и название для второго альбома, но оно не слишком цензурное, и потому под большим вопросом. Мы этой идеей очень загорелись, но потом решили ее оставить до лучших времен по той самой причине, о которой говорил Виктор: сорняков слишком много.
— А уже из существующих коллективов вам никому не хотелось помочь?
МАКСИМ: Ну почему же? Нам нравится предприятие "Вагрон", которое находится в Вологде и занимается производством ликеро-водочной продукции.
—А на какой стадии находится ваша экологическая деятельность?
МАКСИМ: Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что вы увлеклись природой, разве не так?
МАКСИМ: Самым красноречивым доказательством этого увлечения является клип "Клязьма". "Гринпис" даже смонтировал один из своих роликов на базе "Клязьмы". Потом, у каждого из нас есть свои увлечения. Например, Антоша, который задерживается, очень любит забросить спиннинг и поймать пару-тройку ры- бешек, Чем не экологическое увлечение? Я мечтав жить под Москвой, кататься на лошадях...
ВИКТОР: А я из леса всегда пакетики и бутылки забираю с собой.
МАКСИМ: Свои или чужие?
ВИКТОР: Свои. Я бы и чужие собирал, если бы было время и единомышленники.
МАКСИМ: Мои экологические настроения часто оборачиваются плохим настроением на репетициях, потому что я за чистоту на базе. А у нас тут кое-кто очень редко за собой убирает.
— А какие отношения у вас с местными студентами? Они час не терроризируют?
МАКСИМ: Мы им просто не позволяем себя терроризировать. Главное — это пережить первое сентября. Что тут творится — нужно просто видеть.
ИГОРЬ: Мы боимся за студентов в день стипендии, потому что очи напиваются так, что падают. Студенческая масса, которая стоит здесь под окнами, очень неприятная. Жутко напивается.
— Вы что, вели себя иначе?
ВИКТОР: Здесь между лекциями студенты выходят и выпивают. Для нас это было за пределами возможного. Если бы кто-то пил между лекциями, он бы тут же был исключен из института и улетел в армию.
— На ваша концерты, случайно, не та же студенческая масса ходит?
ВИКТОР: Если они пьют на концертах, это нормально. Пускай пью. Пить — пей, а дело разумей. Это мой взгляд, я его никому не навязываю.
МАКСИМ: Я вел себя иначе. Я боялся не сдать вовремя курсовую работу. Я хорошо учился, хотя уже на втором курсе знал, что не стану инженером. Я очень рад, что получил образование, и даже с удовольствием сейчас заново прошел бы несколько дисциплин.
— Например?
МАКСИМ: Я учился как раз в том учебном заведении, где находится наша студия, и не хотел бы, чтобы вы наши настроения восприняли как недовольство самим вузом. Я думаю, тому, кто хочет учиться, он может дать очень много. Из тех курсов, которые были на моем факультете, я бы очень серьезно прошел высшую математику, теорию вероятности и теорию автоматического управления. Я бы выучил три языка. Еще бы коснулся истории культуры, хотя бы на уровне факультатива.
— Вы рассчитываете когда-нибудь это сделать?
МАКСИМ: Надо отдавать себе отчет в том, что у нас одна профессия. Поэтому уделять много времени чему-то другому я просто не могу. А тот списочек, который я вам представил потребует очень много усилий, иначе все это просто не имеет смысла. Недостаток образования приходится компенсировать самотыком.
— Скажите мне напоследок вам не предъявляли претензий обиженные лилипуты и горбатые?
ИГОРЬ: У нас не так много знакомых лилипутов и горбатых.
МАКСИМ: А почему они должны к нам приходить со своими претензиями? Мы не защищаем лилипутов и горбатых от тех, кто их обижает, у нас другая профессия. Пусть они в милицию идут, при чем здесь мы?
— Вы же пели про них.
МАКСИМ: Как песня называется?
— Не помню я, как она называется. Ну, "...пускай ты лилипут, а я горбатая..." Вы же понимаете, о какой песне я говорю.
МАКСИМ: Ничего я не понимаю. Как называется?
— "Лилипутская любовь", кажется...
МАКСИМ: Это совсем другое дело, теперь можно отвечать.
ВИКТОР: На эту песню не за что обижаться. Там текст о большой любви, которая преодолевает все препятствия. "Хочу иметь детей я только от тебя, пускай ты лилипут, а я горбатая". А дальше идет текст про волосатого, мускулистого парня. Что же, теперь всем волосатым мужикам на нас обижаться? Наша песня ничего обидного не несет, наоборот, выражает априорную симпатию.

Наталия ЭКОНОМЦЕВА.